Борис Гребенщиков: «КГБ в данный момент — лучшая официальная организация в этой стране»

03 марта 2019, 11:56

Версия для печати

Tweet

«Фонтанка» эксклюзивно публикует фрагмент книги Джоанны Стингрей «Стингрей в стране чудес». Это первое интервью американской певицы и продюсера с советским рокером: БГ рассказывает, как государство опекало «несогласных» в 1984 году.

1984 — не только название знаменитого романа Джорджа Оруэла о «прелестях» тоталитаризма. Для рок-н-ролла это ещё и год, когда начал строиться культурный мост между независимыми музыкантами СССР и США. Произошло это благодаря американской певице, актрисе и продюсеру Джоанне Стингрей. 35 лет назад она впервые посетила родину «Аквариума», «Кино», «Странных игр» и других ныне легендарных коллективов. В первый же приезд по совету друзей отыскала Бориса Гребенщикова и сделала с ним интервью.

Фото: joannastingray.com

Фрагмент этого знакового разговора «Фонтанка» публикует с разрешения издательства «АСТ», которое готовит к выпуску книгу «Стингрей в стране чудес». В неё вошли не только интервью с культовыми рокерами, но и воспоминания автора. Интервью воспроизводится в редакции издательства «АСТ».

Джоанна Стингрей: Ты бы уехал из страны, если бы была такая возможность?

Борис Гребенщиков: Мне кажется, то, что я делаю здесь, нужно людям. Им нужно то, что мы делаем, и если мы не будем этого делать, то этого не будет делать никто. Мы только сейчас начинаем создавать для себя место в структуре общества. Очень жаль, что раньше для таких, как мы, такого места не было. Раньше было как: ты либо подстраиваешься под то, как живут и как существуют остальные, либо остаешься верен своим принципам, делаешь то, что хочешь и что считаешь нужным, но тебя никто не слышит. Сейчас мы растем, и вместо того, чтобы останавливать нас, — хотя, хм, остановить нас они могут в любую минуту…

Джоанна: Как?

Борис: Они могут посадить нас в тюрьму или еще что-то в таком же духе, хотя сейчас уже это маловероятно. Они были бы не прочь, если бы у них появилась причина это сделать, но причины нет. И все же мы делаем нечто абсолютно противоположное тому, что существует в официальной культуре. Лет 15 назад такое было бы невозможно.

Фото: joannastingray.com

Джоанна: А почему это стало возможно сейчас?

Борис: Потому что никто толком не понимает, что происходит. Никто не знает, какой будет следующая официальная линия в искусстве, поэтому на всякий случай они позволяют существовать всему понемногу. Но мы не хотим ограничиваться немногим, мы хотим расти все больше и больше…

…я сейчас получаю письма со всей страны, даже из таких отдаленных мест, как Хабаровск в Восточной Сибири или Владивосток на Тихом океане. Люди слушают нашу музыку, особенно молодежь. О нас знают все больше и больше, и мне ужасно интересно, куда в конечном счете приведет нас эта игра, потому что на самом деле это игра. Мы делаем свое дело, а власти, с одной стороны, пытаются нас приглушить, с другой — привлечь к сотрудничеству. Власть не представляет собой больше единое целое, и у нее нет единого мнения ни по одному вопросу. У нас есть сторонники, есть и противники. До сих пор мы умудрялись как-то выживать, и это ужасно забавно — сейчас мы превращаемся в настоящих рок-звезд: мы популярны, у нас просят автографы, с нами фотографируются, но никаких денег мы по-прежнему не получаем.

Джоанна: Это представляет для вас проблему?

Борис: Не то чтобы уж очень. Если начинаешь думать о деньгах, то перестаешь думать о том, что ты делаешь. Мы как-то вырыли себе нишу в этой стене и умудряемся в ней выживать.

Джоанна: А как обстоит дело с концертами? Где вы играете и как это все организовано?

Борис: У нас теперь, последние пару лет, есть довольно забавная организация. Называется она рок-клуб. Входят в нее только любительские, самодеятельные группы, и она пользуется поддержкой КГБ.

Джоанна: Пользуется поддержкой КГБ?!

Борис: Да, но, конечно, неофициально. Это своего рода профсоюз непрофессиональных рок-музыкантов. Все профессионалы здесь играют полное дерьмо — стопроцентное дерьмо, ну а непрофессионалы пытаются экспериментировать.

Джоанна: Ну и что же делает рок-клуб?

Борис: Они выдают разрешение выступать. Для каждого выступления нужно заполнить кучу бумаг, и тогда нам дают разрешение. Но, по крайней мере, мы можем играть. В рок-клубе также можно взять на концерт инструменты, хотя что-нибудь стоящее получить там почти невозможно.

Джоанна: Вы должны представлять тексты песен на утверждение?

Борис: Конечно! Их все проверяют. Но, опять-таки, система работает очень забавно. Они обращают внимание только на тексты. Музыку можно играть какую угодно.

Джоанна: А что произойдет, если вы представите им тексты, они их утвердят, а потом во время концерта вы споете что-то совершенно другое?

Борис: Я делаю так постоянно. Чаще всего никто просто не обращает внимания.

Джоанна: А люди из КГБ присутствуют на концертах?

Борис: Ну да, конечно.

Джоанна: Сколько человек обычно на концерте?

Борис: Человек 300-400. Иногда больше.

Джоанна: Концерты бесплатные?

Борис: Нет. Организация, которая предоставляет место для концертов, продает билеты и получает всю прибыль. Мы не получаем ничего, так как мы не признаны официально.

Джоанна: А вы обязаны организовывать свои концерты через
рок-клуб?

Борис: Да, именно так. Но иногда мы проводим подпольные концерты.

Фото: joannastingray.com

Джоанна: Что такое подпольные концерты?

Борис: Не в зале, а у кого-то дома или что-то в таком духе.

Джоанна: Вы можете играть в других городах?

Борис: В принципе, мы можем играть где угодно.

Джоанна: То есть игра, о которой ты говоришь — что вы пытаетесь стать все больше и больше, — смысл ее в том, чтобы понять, что, собственно, произойдет, когда вы станете по-настоящему большими. Либо они попытаются вас прижать, либо…

Борис: Они попытаются нас купить.

Джоанна: Купить деньгами?

Борис: Ага.

Джоанна: Чтобы вы перестали играть?

Борис: Нет. Чтобы мы начали играть то, что их будет устраивать. Многие наши друзья, которые раньше были андеграундными группами, получили приглашение от официальных организаций, стали официальными музыкантами и играют музыку, которая устраивает власти.

Джоанна: Вашу почту читают?

Борис: Время от времени. Время от времени они могут сделать всё. Иногда они проверяют, иногда нет, иногда письма до меня просто не доходят. Все это абсолютно непредсказуемо. Они совершенно непредсказуемы.

Джоанна: Твой телефон прослушивают?

Борис: У меня телефона больше нет, но телефон моей матери прослушивают.

Джоанна: Ты сказал, что КГБ предлагает деньги андеграундным группам, понуждая их играть «правильную» музыку…

Борис: Понимаешь, КГБ в данный момент лучшая официальная организация в этой стране, в том смысле, что они знают всё, что происходит, и понимают, что происходить это будет так или иначе. И сейчас, пока это остается на полуофициальном уровне, они могут хоть немного это контролировать. И что на самом деле в интересах страны позволить всей этой молодой музыке и молодой энергии выплеснуться. Потому что страна задавлена, никто ничего не хочет делать — ни рабочие, ни правительство, никто. Никто ничего не хочет, а молодые люди начинают понимать, что они чего-то хотят, они хотят кем-то стать, они не хотят всю свою жизнь пребывать в забытье — каждый вечер напиваться, каждое утро идти на работу, и так день за днем, день за днем. А причина такой ситуации в том, то наверху никто не хочет ничего менять. Они с удовольствием доживут так свои дни — жизнь у них хорошая, все они наверху. Они хотят жить так же, как жили всегда. Они не хотят никаких перемен. Но кое-кто в КГБ и в других организациях начинает понимать, что это не лучший способ руководить и что, может быть, есть способ получше. Когда будешь текст редактировать, постарайся не упоминать КГБ так часто.

Джоанна: Потому что они ведут себя нормально и стараются помочь?

Борис: Да нет, конечно, они не ведут себя нормально. Везде одно и то же дерьмо.

Джоанна: Наверное, потому, что сейчас они ведут себя так, будто стараются помочь, а потом вдруг опять начнут давить.

Борис: Все зависит от того, кто сейчас наверху. КГБ совершенно не думает о том, как нам помочь. Они просто пока не мешают. Контроль — это единственное, что их интересует. Знать, что происходит: кто что говорит, кто что думает и кто что делает.

Джоанна: Но что будет, когда все это слишком разрастется?

Борис: Они всегда могут человека убрать — так или иначе.

Джоанна: Ну а что будет с «Аквариумом»? Вы самые известные — что с вами будет?

Борис: Я не знаю, что с нами будет, — это всегда непредсказуемо. Сейчас пока нас хотят включить в систему. Пытаются с нами ужиться, потому что если нас убрать, то многим молодым людям это сильно не понравится, и они уже начнут делать вещи и вовсе наперекор желанию властей. Вот они и пытаются через нас как-то контролировать молодежь, потому что пока наши желания совпадают. Они хотят, чтобы не трогали их священных коров. Чтобы не пели о политике и не употребляли нецензурных слов. Чтобы мы вели себя тихо. Вы делайте что хотите, и мы вас не тронем. Только делайте то-то и то-то.

Джоанна: Ну и как, легко вам делать то-то и то-то?

Борис: Пока легко, потому что я и так к таким вещам и близко не подхожу и не хочу подходить. Я совершенно не хочу втягиваться во все это политическое дерьмо, как это делали многие до меня. Никакого удовлетворения им это не принесло, потому что легко завоевать популярность, заигрывая с политикой: Восток, Запад и тому подобное. Прославиться можно мгновенно. И что дальше? Неделю тебя послушают, а потом забудут, так как все знают, что ничего все равно не изменится. Как бы то ни было, о политике мы петь не будем — чем меньше ты о ней думаешь, тем меньше она тебя касается. Я хочу, чтобы молодые люди жили вне всего этого.

Фото: joannastingray.com

Джоанна: То есть для тебя главное музыка, а не политика?

Борис: Не столько даже музыка. Музыка — лишь способ выразить то, что я хочу сказать. Слово это затасканное, но мне хочется выразить нечто духовное — чувства, сердце, искренность. Меня интересует исключительно возможность передать это людям, убедить их в том, что они способны на чувство, на искренность, на духовность. И что у тебя может быть Бог.

Джоанна: Когда мы ехали сюда, нам говорили, что едем мы вовсе не для того, чтобы общаться с русскими, потому что их соседи или знакомые донесут на них властям и у них будут неприятности. Это правда?

Борис: Да, мои соседи половину времени регулярно докладывают в милицию, что ко мне приходят американцы, а вторую половину времени просят у меня записи, чтобы послушать мою музыку.

Фото: joannastingray.com

Джоанна: Материальные блага тебя, похоже, не сильно волнуют. Это потому, что здесь почти нечего покупать, или потому, что у тебя мало денег?

Борис: Нет, если у тебя есть деньги, купить здесь ты можешь все что угодно. Но если все свои силы и энергию тратить на зарабатывание денег, то ни на что больше их не останется. Если больше всего на свете тебя интересуют деньги, то у тебя и не будет ничего кроме денег, потому что, когда ты захочешь сделать что-то с этими деньгами, то увидишь, что сил и желаний у тебя больше не осталось. Мне не нужно думать о деньгах, как-то так получается, что все, что мне нужно, люди просто дают мне.

Джоанна: Может быть, ты станешь первым знаменитым русским рок-певцом в Америке?

Борис: Слава меня не очень интересует. Я хотел бы убрать границы во всем мире. Я просто хочу быть человеком.

Джоанна Стингрей и её дочь Мэдисон в гостях у БГ в мае 2018 года

Фото: из личного архива Джоанны Стингрей

О том, что книга воспоминаний американки о позднем СССР и её друзьях ленинградских рокерах будет издана в России, сама Джоанна Стингрей «по большому секрету» рассказала «Фонтанке» в мае 2018 года.

Музыкальный критик Артемий Троицкий ранее выразил уверенность, что история Стингрей в России однажды будет экранизирована. «Она фантастический персонаж. Надеюсь, что про неё когда-нибудь в Голливуде снимут классный фильм. Это будет более чем заслуженно», — сказал Троицкий «Фонтанке».

В конце марта Джоанна Стингрей снова посетит Россию, чтобы презентовать свою книгу «Стингрей в стране чудес». Презентация в Петербурге пройдёт 30 марта. В Москве — 1 апреля.

Подготовил Николай Нелюбин, специально для «Фонтанка.ру»

Читайте также:

БГ: "Я пишу картины, чтобы иметь возможность писать музыку"